– Какой владыка? – удивился халисунец. – Государь конис?
После Белой Руки дорога стала всё круче забирать к востоку, огибая высокую горную гряду. Равнина между хребтами, синевшими на горизонте, была на удивление плоской. Здесь росла лишь жёсткая трава, шелестевшая на ветру, а камешки под ногами выглядели обточенными водой. Попозже там и сям начали попадаться округлые блюдца соляных озёр. Одни – совсем высохшие. Другие ещё блестели вязкой густой жижей. Грязновато-розовые разводы показывали, как они отдавали влагу и снова набухали водой.
Волкодав подошёл к калитке, поднял деревянную колотушку, приделанную на цепочке, и постучал.
– Ты сказал! – медленно и значительно выговорила она. – Я не бывала в Халисуне, но почему-то не думаю, чтобы у вас очень любили вечно обиженных. А я, право, не припоминаю, чтобы кто-то так носился со стародавней несправедливостью, как этот старейшина Гартешкел и всё его племя!
Утром вода бежала уже вовсю, изливаясь в просторные, хорошо обожжённые чаши, установленные на каждой улице. Вода была ещё очень мутной, на дне чаш быстро скапливалась грязь, её в охотку вычёрпывали, и вроде бы тяжёлая однообразная работа казалась радостной и приятной.
– Подожди, друг, – протянул руку подоспевший Иригойен. – Сделай доброе дело, привратник, найди хозяина или хозяйку. Скажи, сын вернулся…