Иригойен сунулся было в тоннель, но его засмеяли и выгнали: обойдёмся как-нибудь без худосочных. Тогда халисунец напросился с Захагом и Шишини – смотреть пекарные печи. Посмотрел. И… на целую седмицу пропал в городе, шатаясь по харчевням и постоялым дворам.
– Люди встречают Катим, – продолжала стряпуха, – и самое страшное, что может сделать несведущий, – это предложить её подвезти или проводить.
Однажды утром, когда в предрассветных потёмках Кермнис Кнер выехал из-за скалы, навстречу ему поднялся Волкодав.
– Никто из имеющих дочерей… – медленно повторила мать Кендарат. – Поправь меня, добрая Айсуран, если я превратно толкую ваши законы. Верно ли говорят люди, будто в Саккареме нажитое родителями наследуют лишь сыновья?
– Говори, сын мой, и ничего не бойся, – сказал наместник.
Никакой внятной границы на земле проведено не было, но соперничество ощущалось. Через забор от «бревенчатого» дома виднелся ещё более диковинный. С беглого взгляда Волкодав посчитал его выступом скальной основы холма, но потом обратил внимание на деревянные ставни. Строители в самом деле использовали скалу, но так ловко нарастили её, где требовалось, диким камнем и кирпичом, что одно сливалось с другим – поди отличи.