Волкодав молча опустился на корточки. Он не стал спрашивать, что значит «начетверо». И так ясно, что не накрест, а на четыре ровные дольки, пригодные для кладки или на опору для крепи. Ну а «хотя бы»…
– А я из Нарлака, – сказал привратник. – Из Фойрега.
Толчок был не особенно сильным, но Гартешкел пошатнулся и ступил через белые камешки. То, что было дальше, человеческому осмыслению не подлежало. Не было ни прозрачной тени, ни ужасного вопля из пустоты. Старейшина упал на алтарь и просто исчез, словно проглоченный. Вместе с пирогом подношения и золотым одеянием, уворованным из могилы жреца.
«Ты моих родителей не срамословь!» – рычит в ответ Пёс. Бить калеку он, конечно, не станет, но и спускать ему не намерен.
– Срамно мне будет, если вы заночуете не под моим кровом.
Владыка Менучер мог назначить главным воинским начальником севера хоть Байшуга, хоть кого угодно другого, но тут стало ясно, что мятежники правильно делали, по-прежнему называя разжалованного Хума своим комадаром. Он говорил ровным голосом, негромко и очень спокойно, но у бородатых мужчин вдвое старше Тайлара как-то сразу пропало желание перечить ему. Людям свойственно чувствовать, где дарёная власть, а где настоящая.