Мать Кендарат слушала её, опираясь на руку Волкодава. Даже в рыжем факельном свете она выглядела измождённой и бледной. Завтра, когда нагруженная телега двинется в Гарната-кат, жрице отведут наиболее удобное и почётное место. А захочет, может ехать на спине самого громадного и мощного тяжеловоза, небось не сильно отяготит.
Ждать пришлось недолго. Довольно скоро Иригойен вышел наружу в сопровождении старого, сгорбленного домашнего раба. Раб держал в руках пустую корзинку.
– Двести лет могильного воровства! – сказала мать Кендарат. – Я помню изображения: это меч одного из Среброволосых! Ну и как по-твоему, отчего здесь не любят собак?
Под его взглядом глаза Муруги постепенно изменили не только выражение, но едва ли не цвет, на мгновение сделавшись по-веннски серыми вместо карих.
– Матерь Луна! Чудо, – одними губами выдохнул жрец и тихо сполз на колени.
Надсмотрщик Гвалиор стоит у входа в забой. Он с кем-то разговаривает, негромко, но уверенно и твёрдо, так, чтобы сразу было понятно: здесь всё присмотрено, всё идёт своим чередом.