Оно было не особенно широким, не более полуверсты, но весьма длинным. Дорога то сворачивала в лес, то приближалась к самому берегу. Тогда босые ноги шлёпали по мокрому слежавшемуся песку. Наверное, песок хранил малиновую красноту скал, перемолотых льдом и водой, но потёмки оставили в окружающем мире один цвет – серый.
Волкодав послушно сосредоточился на своих рёбрах, и там немедленно заболели все старые переломы. Неужели он до сих пор безотчётно оберегал их от лишних движений, даже когда дышал, как ему казалось, всей грудью?..
«Я сейчас… Только отдышусь… – виновато бормочет тот, неловко влезая на движущееся бревно. – Тебя могут наказать…»
– Он поправится, госпожа? Ты сможешь его вылечить?
Стража обратила очень мало внимания на троих путников с ручной тележкой и осликом.
…А вот вход в храм располагался как надо: в складках мантии, ниспадавшей с колен кирпичного изваяния. Когда отец Иригойена отпустил его, возжелавшего синих одеяний, он привёл домой сироту Мурэна, даровитого и прилежного ученика. Парню велели скрыться под лавкой, на которую уселась старшая женщина в доме. Мурэн выполз обратно на свет между бабкиными ногами, обретая рождение, после которого ни Боги, ни люди уже не могли отказать приёмышу в родовом имени Даари…