Валентин почти не напоминал красивого юношу с фотографии, узнаваемыми остались лишь черные глаза. Клэри удивленно рассматривала лицо сдержанного, закрытого, обращенного внутрь себя человека. В его глазах читалась скорбь. Это было лицо священника. На фоне строгого черного костюма ярко светились белые шрамы, избороздившие запястья, — свидетельство многолетнего знакомства со стило.
— Вы не представляете, что такое жизнь в постоянном страхе. — Ходж тяжело дышал. — Все время бояться…
Саймон снова заскребся, а потом показал лапкой в сторону бруклинской набережной, находившейся от них слева. Несмотря на головокружение и тошноту, Клэри заставила себя посмотреть в ту сторону. За крышами складов и заводских построек появилась тонкая золотистая полоска солнечного света, едва заметная, словно бледный край монетки.
— Вся в мать! — заметил Валентин. Заведя руку за спину, он быстро ощупывал нижнюю часть золоченой рамы зеркала. — Та всегда поступает по-своему.
Меч с грохотом воткнулся в пол — Люка уже не было. Джейс, двигаясь с поразительной даже для Охотника скоростью, успел оттолкнуть его в сторону. И сейчас в упор смотрел на Валентина поверх вибрирующей рукоятки меча.
— Я прыгнул на Ходжа, потому что еще чуть-чуть — и ты бы погибла.