Лагерфельд поднял на Канна удивленный взгляд.
В окно пробивался серый предрассветный свет — слишком мутный, чтобы осветить комнату, но вполне пригодный, чтобы вычертить абрис сидящей на постели мужской фигуры.
Лайзе захотелось сбежать из пахнущего деревом, пластиком и лаком магазина.
— Я невиновна, — прошептала она тихо; выдавая волнение, начал предательски дрожать подбородок. Только не слезы, только не выдавать слабости. — Невиновна, слышишь?
Почти десять вечера, на город опустилась ночь. На холме было тихо и хорошо, свежо после шумного задымленного стадиона. Перешептывалась листва кустов, звонко стрекотали не думающие ложиться спать сверчки, вдали, к западу, сверкали зарницы — молнии без грома. Вдалеке на горизонте собрались тучи, но сюда в этот час долетал лишь свежий ночной ветерок. Пахло росой.
— Чтобы ездить по дорогам. Чтобы участвовать в соревнованиях и выигрывать их.