Шипел змеей под колесами мокрый асфальт; казалось, она летит над землей, летит в никуда, в дождь, без направления и на пределе возможностей.
Они просидели долго, почти до ночи. За кухонным окном на Нордейл опускались сумерки.
— Да, смерть. Поэтому печать в свое время и была запрещена.
— Наконец-то я дозвонился. Лайза, ты меня слышишь?
Один раз она попыталась доехать до безымянного моря — отчаянно хотелось посидеть на его берегу, — но Мак оказался прав: дороги на карте не обозначили, и Лайза, покружив по окрестностям, была вынуждена повернуть домой. В тот вечер она долго не могла справиться с острым приступом тоски, а наутро попыталась записаться в местный яхт-клуб, где ей отказали по причине того, что у нее, собственно, яхты-то и не было.
Зеленовато-коричневые глаза на нее не смотрели принципиально — вокруг, видимо, существовала комната, окно, дверь, миска и ложка, которую время от времени надо было куда-то подносить, но никак не лежащая на кровати девушка. Призрак. Пустое место. Напроказничавшая шкодница. Более не человек, а дырка вместо рта, куда следует запихивать еду.