Я тоже невольно почувствовала антипатию: судя по всему, он был лет на пятнадцать младше жены, к тому же обладал «роковой» внешностью. Горящие темные глаза, смоляная грива волос, гладкая смуглая кожа, безупречные черты... Нелепо даже вообразить его мужем старухи, они не смешиваются, как масло и вода!
Хм, теперь понятно, почему Ингольв так охотно отпускал его со мной. У Петтера был приказ за мной следить.
По старинному обычаю моряков встречали не хлебом-солью, а румяным молочным кабанчиком. Ветер, забавляясь, будто плеснул аппетитным запахом, щедро даря всем желающим. Изголодавшиеся по свежему мясу моряки расцвели улыбками, на лицах их читалось такое предвкушение, словно им предлагали отпить мёда в компании Одина и валькирий. Приняв угощение с подобающим восторгом, капитан торжественно передал его первому помощнику, который нежно прижал блюдо с кабанчиком к груди, невзирая на опасность запачкаться. Казалось, он даже не замечал солидный вес своего груза, и с трудом сдерживался, чтобы не вцепиться в него зубами, как оголодавший по зиме волк.
Вероятно, вид мой был растерянным и виноватым. И красноречивым. По крайней мере, от Петтера, стоящего в дверном проеме, несло душным гневом, горчичной ревностью и кислым разочарованием. Разочарование похоже на прокисшие маринованные огурцы – на вид такие пикантные и хрустящие – но вялые и пересоленные.
- Не понимаю, за что ее убили, - я с силой растерла виски, пытаясь унять слишком буйное воображение. – И какое отношение все это имеет к смерти мэра?!
Кто такой «он», можно было не спрашивать.