- Все мы – создания богов, - равнодушно возразил он. – Знаете, я много экспериментировал. И могу сказать, не приукрашивая, что достиг определенных успехов. Я хочу показать людям красоту увядания, изящество разложения...
Я вдруг обнаружила, что машинально повинуюсь его властному тону. Теперь под нами был берег – немногим более приветливый, чем ледяное море. Скалы, снежное поле, узкая кромка прибрежного песка.
Но это было ничто по сравнению с буйством, в которое впала Мать, услышав новости.
Я сморщила нос – пахло железом, смазкой, резиной и еще боги весть чем – резко и удушливо.
Но улыбка моя быстро увяла: мужчина хель захрипел и стал задыхаться, пришлось бросаться на помощь. Когда приступ отступил, я осталась сидеть у постели, неотступно наблюдая за пациентами. От ледяного ложа тянуло пронзительным холодом, но я держалась, хоть и ежилась под ворохом мехов.
- Значит, поэтому вы тогда привезли меня к Халле? – догадалась я. Петтер кивнул, не отрывая от меня напряженного взгляда. Я глотнула горячего кофе, обожгла небо и поморщилась. – Ингольв не хотел, чтобы я узнала, верно? И запретил вам говорить об этом.