- Ми... – начал он, но не успела я усмехнуться (назовет меня по имени – и прощай, конспирация!), как юноша закончил бойко: - Милая, пойдем!
Мерное покачивание кэба на крутых улочках Ингойи, перестук копыт, гортанные выкрики возницы, даже смачные звуки плевков были так знакомы и привычны, что, думая немного поразмыслить по дороге, я незаметно для себя задремала.
И вдруг ласково погладил мое запястье, едва притрагиваясь пальцами, осторожно подул, коснулся губами... На руку будто упали снежинки, за шиворот скользнул прохладный ветерок, заставляя вздыбиться короткие волоски на шее. Ощущение от прикосновения льда к горячей коже было настолько пронзительным, что я невольно дернулась.
Во мне бурлили злость, волнение и решимость – как глинтвейн, булькающий в кастрюльке и опьяняющий одним своим ароматом. Не лучшее настроение - для домашних битв нужен трезвый ум и спокойная голова.
Расторопный слуга принес журналы, полный кофейник и хрустящее миндальное печенье. Аппетита у меня не было, как желания рассматривать модные платья. Я прикрыла глаза и старалась думать о чем-нибудь приятном – о штормовом море, о старой беседке, увитой виноградом, о сыне... Однако мысли упрямо сворачивали к недавнему разговору с Петтером. Я запоздало подбирала аргументы и хлесткие фразы, стараясь избавиться от смутного ощущения неправильности.
Петтер, не улыбнувшись в ответ, молча протянул мне фляжку. Лицо его было престранным, как будто у юноши ныли зубы.