- Послушай, мне надоело, что ты сломя голову мчишься к хель по одному щелчку пальцев. – Непреклонно продолжил он. – И скажи своим приятельницам, йотун тебя раздери, чтобы не присылали тебе цветов. Отец и так слег из-за тебя...
Петтер хмыкнул, наконец перебрался вперед и завел мотор. Кажется, я выбрала верный тон – с души Петтера явно упал увесистый валун.
Валериан внимательно изучал «Альманах авиационного общества», а я старалась ни о чем не думать. Глубоко вдыхать, различая ароматы. Дым паровоза, металл и машинное масло. Сильный запах лакированного дерева и кожаных сидений в теплом вагоне. И чуть пудры, теплой ванили и фиалок – от маленькой девочки, которая ехала вместе с няней в одном купе с нами.
Слово «жених» отчего-то резануло слух. А потом мне стало совестно. Разве можно отнимать у бедняжки Уннер даже такую малость?
- Рассказывай! – велела я прямо, когда Уннер принялась расчесывать мои волосы.
В один из таких спокойных дней (я давно сбилась со счета, сколько их минуло) мы сидели с Валерианом у воды, уплетая печеную рыбу. Провиантом нас снабжали с избытком, даже кофе привозили, так что нужды мы ни в чем не испытывали.