Первая песня сменилась печальными: «Морошка спряталась, и мох седой поник...», «Ой, мороз, мороз» и «А я люблю заженного...»
Я сбилась и умолкла. На глаза отчего-то наворачивались слезы.
И скрестилось с тихим звоном оружие дуэлянтов...
Прямо передо мной на красном валуне обнаружился Исмир собственной персоной, облаченный в тонкие белые рубашку и штаны. Вид получился умопомрачительный. И аромат – странный и противоречивый - хрустальный звон бамбука и зеленого чая, обжигающая горечь розмарина и едкий сок чистотела.
Я кивнула, соглашаясь. Посторонняя, к тому же женщина, которая мешается под ногами и суется в вопросы, которые ее вообще не касаются, - куда это годится? Лишь моя несомненная полезность до сих пор сдерживала праведный гнев полицейского начальства. Признаюсь, в этом немалая заслуга инспектора Сольбранда, который умел представить дело так, будто без меня изрядное количество дел вообще осталось бы не раскрыто.
Аромат пихты - смолисто-хвойный, прохладный – звучал раскатисто и гулко. Смирение. И крапивой жалила боль.