Последнее слово он выделил интонацией, словно говоря о стихии, а не о крошечном ее осколке. И столько нежности, столько благоговения звучало в его голосе, столько тоски, что кто-то негромко всхлипнул (и я с огромным удивлением обнаружила, что это был доктор Ильин!).
- И с чего вы это взяли? – уточнила я, прищурившись.
- Доктор, а могло ли случиться так, что мышьяк господин Холлдор принял не во время обеда, а, скажем, за час до того?
От непонимания хотелось закричать, устроить истерику или потребовать нюхательную соль. Однако за моей спиной скалой возвышался Петтер, и исходящий от него аромат спелых зеленых яблок меня отрезвил. Так или иначе, я во всем разберусь.
Вернулась Уннер удивительно быстро. С опущенными глазами и дрожащими губками она казалась воплощением оскорбленной невинности. Нечего пичкать меня всякой гадостью!
Я благодарно кивнула – и шагнула прямо к клетке, в которой бесновался Ингольв. Бросились в глаза его апоплексическая краснота, руки с обкусанными ногтями, форма со споротыми погонами.