Я горестно сплюнул и поплёлся назад в камеру. За спиной понуро пыхтел мой «братишка».
— Чего лыбишься? — спросил Турицын, шедший сбоку.
Но как удержаться… нет, не от зависти, восхищения!
Нальют какой-нибудь бормотухи, а ты потом три дня в туалете майся. Если выживешь, конечно.
— Зачем ему с катом договариваться? — спросил Елисеев у Турицына.
Трубецкие… Им закон не писан, вспомнил Иван слова отца.