Тем немногим, что у нее было, Мерседес делилась щедро со всеми, теперь у нее не было ничего, а приходилось думать о двоих.
– Господин! Мой добрый господин! – кричал он.
И, с обворожительной улыбкой поклонившись восхищенному майору, Монте-Кристо исчез за портьерой.
Граф подошел к окну и смотрел, как они под руку переходят двор.
– Если, конечно, то, что вы желаете узнать, ни в чем не затрагивает моей совести. Я священник, сударь, и тайна исповеди, например, должна оставаться известной лишь мне и божьему суду, а не мне и людскому правосудию.
«Ну и погодка, – сказал он, – а ведь мне идти два лье пешком!»