Человек, сидевший в глубине небольшой уютной комнаты в большом кожаном кресле, рядом с журнальным столиком, лишь коротко кивнул. Он вообще не любил лишних слов, предпочитая словам действия – жестокие и эффективные. И он не уважал болтунов в своем окружении…
Когда до берега оставалось чуть меньше полумили, находившийся в головной лодке первый лейтенант Лири отсигналил специальным фонариком с узконаправленным лучом в сторону берега. Три точки, три тире, точка. Через секунду с берега ответили условным ответным сигналом – два тире точка тире точка. Затем фонарик засигналил в непрерывном режиме, обозначая цель для высадки группы спецназа на берегу. Точка-точка-точка-точка… Все нормально.
– Начинай маневр уклонения, доложи в штаб о чрезвычайной ситуации!
Контр-адмирал Нетесов, стоя за штурвалом, неумело – давно не стоял за штурвалом такого маленького корабля – управлял своим катером, держа курс на серо-стальные силуэты кораблей британской эскадры. И, как мог, хриплым голосом пел…
Идти было легко. Для любого профессионала посторонние в группе, люди с более низким уровнем подготовки, чем у него, – это обуза – пусть даже у них есть оружие, пусть они могут тащить снаряжение, пусть они могут прикрыть огнем, все равно это – обуза. Крепость цепи определяется крепостью самого слабого звена – так учили инструкторы в отдельном учебном центре ВДВ под Новгородом; если каждый сделан из стали – то мы непобедимы, если хоть один дрогнет… Инструкторы были из командования специальных операций, в учебных центрах Российской армии так было принято – новобранцам всегда давали инструкторов с более высоким уровнем подготовки, чем это было необходимо. Спецназ учил десантников и морскую пехоту, десантники учили мотострелков, мотострелки учили территориалов и самооборонщиков из Императорского стрелкового общества. Это плюс вековой опыт казаков-пластунов, отработанный веками пограничных стычек, войнами на Кавказе, давал себя знать – капитан ВДВ в отставке Петро Попейвода мог быть кем угодно – но не слабым звеном…