Вон видишь, там домик махонький, там дурилка местный живет, он тебе его за грош на три дня отдаст, сделай там свою перационку, и дери зубье. Да пусть платят, по-божески, а то прослышали наверно, что монасям так просто драл, вот собрались на дармовщинку.
– Ян Геронимович, тут у меня гость, старый знакомец, бывший воевода Торжка Плещеев Поликарп Кузьмич, хочет он вспомнить битвы прошлые, где вы друг против друга стояли, так как поговоришь с ним?
Во время беседы, Иоанн Васильевич неоднократно глядел в трубу и удивленно пожимал плечами.
Выражение лица нашего воеводы было такое, как будто он кот, а перед ним огромная банка сметаны.
– Сколько мне здоровья все они унесли, Шуйские, Старицкие, теперь еще Кобылино-Кошкино отродье, а как расстилались передо мной. Никому из старых родов веры нету больше, кончилось мое терпение.
Несколько минут спустя он уже засыпал. Я расставил на столе свои причиндалы и несколькими швами пришил скальп в месте разрыва кожи, надеясь, что в эти времена, не избалованные антибиотиками, у раненого вряд ли начнется воспаление. Но вот ранки от медвежьих когтей обработал со всем старанием остатками самогона.