Сегодня, увы, нет никаких шансов поднять парус. Стоял такой штиль, что даже не было ряби. С моего места удавалось разглядеть только дальние камышовые заросли, гребенкой отделявшие озеро от неба. Тишь да гладь, подлинная водяная пустыня, которая могла казаться как умиротворяющей, так и унылой. Все в зависимости от вашего настроения.
Генри поперхнулся словами и даже как-то сдал внешне.
В ответ послышался звук, на расшифровку которого ушло несколько секунд: скрежет щетины о ладонь. Трет лицо?
— Нет, не понимаете! Кто-то должен был хоть что-то заметить!
А если кому-то нужны еще доказательства, то пускай они берут их из дневника, что полиция нашла в запертом столе Генри. Отчет о неофициальном психологическом проекте, сиречь подробнейший журнал наблюдений за младшим садовником Манхэма, ставший, по сути дела, посмертным признанием. Генри оказался заворожен, пленен, очарован своим «подопытным кроликом». Это видно невооруженным глазом: начиная от раннего садизма Мейсона-подростка (те самые замученные кошки, о которых мне давным-давно говорил Маккензи) и кончая последними часами их извращенного партнерства.
Бен только что получил свою выпивку, когда я облокотился на стойку рядом с ним.