— Джинсы и майка из хлопка, а ему надо четыре-пять лет, чтобы истлеть. Они исчезли не полностью, хотя дело к тому идет.
— Все снимай. — Голос мужчины охрип еще больше.
«Просто» что? Я уже и сам не знал, что хотел выяснить. Но раз начал…
В темноте невозможно было сказать, сколько крови на самом деле она потеряла. Большинство порезов в конечном итоге запеклись, если не считать самой последней раны. Худшей из всех. Пропитанная кровью тряпка, когда-то служившая Дженни безрукавкой, сейчас была обмотана вокруг правой ступни. Если пощупать, материя липла к пальцам. «Это хороший знак», — надеялась она. Он означал, что рана больше не кровоточит всерьез. Но вот боль… Господи, как же ей было больно…
— Что случилось? — спрашиваю я. — Что-то не так?
Мне немного мешало присутствие садовника на заднем плане, зато Скарсдейл никогда не упускал возможности выступить перед аудиторией. Он качнулся на каблуках, взглянув на меня поверх кончика носа.