— Боже милосердный, на вас сухой нитки нет! Долго шли?
Неудивительно. Как-то раз мне довелось работать над телом жертвы, пролежавшим в морозильной камере несколько недель, прежде чем убийца избавился от трупа. Впрочем, процесс разложения обычно идет по графику, который меняется в зависимости от среды — замедляется или ускоряется, следуя окружающей температуре и влажности. Стоит только внести поправки на такие факторы, как процесс становится вполне понятным. И то, что я видел накануне на болоте (я до сих пор не сумел совершить эмоциональный скачок и отождествить труп со знакомой мне женщиной), можно было интерпретировать точно так же, как показания секундомера. Вопрос лишь в умении истолковать факты.
Жалкая попытка отчаяния. Ноги отказали немедленно, и я мешком повалился на пол. Загрохотало опрокинутое кресло. Перед глазами снова завертелась, вздыбилась сумасшедшим углом комната. Я зажмурился, прощаясь с последней надеждой.
Она рассмеялась, вновь став похожей на саму себя.
Даже сдернув одеяло у нее с головы, я так и не добился ответа. Кожа — холоднее снега. «О Боже! Пожалуйста, нет!»
Я затормозил и выключил передний свет. Снаружи все сразу исчезло. Пришлось порыться в перчаточном ящике, молясь, чтобы у фонарика оказались еще не севшие батарейки. Щелчок — и появился дрожащий желтый луч. В висках стучала кровь, когда я открыл дверцу и быстрым взмахом кисти обшарил ближайшие заросли. Нет, на свет фонарика никто не выскочил. Одни деревья кругом. В глубине плотным черным пятном проглядывало озеро. Ничего не слыша за шумом дождя, я покинул кабину и успел промокнуть насквозь, пока отыскивал в кузовном инструментальном ящике мой любимый гаечный ключ. Немножко взбодрившись от увесистой тяжести в руке, я направился к зданию.