Микал промолчал. А я его в этом еще и простимулировал.
Отсмеявшись, дон Саншо сделал большой глоток сидра, а потом снизошел до меня, неразумного. Взгляд его стал настолько серьезен, что я предпочел смотреть на черную повязку его левой глазницы.
Недалеко гарцевали еще два десятка конных гвардейцев, выделенных нам в охрану до Сен-Назера. Ну, и в охрану груза специй на обратном пути.
— Деревянную нет. Только кожаную, — пошутил я озорно и двусмысленно, как не привык шутить даже в третьем тысячелетии.
Епископ тщательно подготовил первое заседание. Лжесвидетели были наготове. Но самое подлое, что мог сделать епископ — это собрать родителей всех пропавших детей не только в сеньории Рец, но и во всем Нантском диоцезе за прошедшие десять лет и заранее их убедить, что виноват во всех их несчастьях только мессир Жиль. Представьте себе, что устроили сто восемь матерей, когда им показали «убийцу из детей». Еще ДО заседания суда.
Вино было неплохим, даже качественней, чем то, что я сегодня пил за герцогским столом. Чем-то напоминало болгарскую «Гымзу», только не ординарную, а выдержанную лет так пять-шесть. Балует нас мэтр Дюран.