— Я не говорю «прощайте», я говорю «до свидания».
Особой странностью для меня оказалась яркая зрелая листва на деревьях.
— Да согласен я, — брякнул я быстро, чтобы создать видимость моего «не раздумывания». — С союзниками всегда ловчее пинать Паука, чем без них.
Мимо меня пробегал худощавый, но широкоплечий парнишка с охапкой хвороста в руках. Лет шестнадцати. Голубоглазый. Безбородый и безусый. Одет в длинную рубаху почти до колен и узкие штаны чуть ниже колена со шнуровкой по бокам. Бесформенные боты из кожи и обмотки до середины голени. На голове суконный бургундский колпак — шаперон, типа башлыка со свисающим на спину длинным концом, переходящий в оплечье примерно до середины груди с завязками на шее. Красного цвета. Пояс широкий толстой кожи. На поясе висит солидный такой тесак-свинокол сантиметров сорока в потертых ножнах. Рядом тощий кошелек-мошонка болтается на завязках. И какие-то крючки еще бронзовые на поясе.
Впрочем, несмотря на видимую легкость поданных блюд, наелся я основательно. И лишний раз убедился, что традиционная русская кухня самая тяжелая в мире — климат холодный возможно сказался.
— Молодой ты еще, — буркнул Франциск. — Нет никакой логики в деяниях царей. Один божественный промысел. Вот наденешь корону Наварры — узнаешь, каково вошке вертеться на гребешке. Сидра еще налить?