С трюма доносился бубнеж занятых уходом за лошадьми стрелков. Я особо к ним не прислушивался, пока не уловил знакомое слово el unicornio — «единорог».
Некоторое время не было никакой реакции и Микалу пришлось повторить упражнение с ударным инструментом.
С борта сброшены широкие наклонные сходни из толстых досок, по которым местные амбалы еще таскали на плечах мешки из четырех фур, запряженных каждая парой сонных коняшек. Три фуры уже стояли практически пустые. Оставшийся груз неторопливо исчезал в объемных трюмах барки.
— А должность эта, конечно же, шута? — совершенно серьезно, даже несколько мрачно, спросил мессир Франсуа.
Когда в каморке мы остались одни, я спросил.
— Нет, сир, дойчи гораздо южнее находятся. Севернее нас даны*, а мы — варяги, нас еще ютами* дразнят. На запад остатки англян, что на остров не перебрались. На восток — шверинцы. На юг — алеманы*. А вот за ними дойчи.