— Увы, сир, Господь так распорядился, что крыльев у нас нет — Филипп состроил огорченную рожицу.
— Бог не попустит такого, Ваше Высочество, — убежденно произнес старик.
В городских воротах с нашей кавалькады не только денег не спросили, даже никто не останавливал. Вопросов тоже не задавали. Показалось, что эти воротные стражники, хорошо одетые в длинные белые жаки*, из-под которых выглядывали только кожаные наголенники* со стальными наколенниками*, в плоских шапелях* на головах, и с длинными копьями, от нас нарочито отводили взгляды. Странно, вообще-то во все времена в таких местах служит народ наглый и задиристый, чувствующий за собой немалую силу и защиту и от того борзый без меры.
— Простите меня, Ваша милость, — поклонился он Саншо, — если я был не учтив с вами, это все потрясение от того, что я не могу двигаться дальше. И от плохого знания вашего языка.
Потом я запустил в массы «Барона Жермона» с минимальной переделкой «Паук Луи уехал на войну…», а все остальное оставил как есть.
— Кабальеро*, позови ко мне Микала, раба, — а голос-то у меня еще хриплый.