Он сейчас жалел, что разучился говорить вслух. После стольких лет одиночества это было не удивительно. Могильщик попробовал выразить свою мысль Элаги, но она то ли его не слушала, то ли не понимала, а может, он просто не мог выразить свою мысль. Или, скорее всего, он так и не произнёс ни одного слова вслух.
У" ри тем временем ещё раз глотнула из фляжки. Причмокнув, она провела языком по влажным губам и улыбнулась.
— Почему ты такой злой? — дрожащим голосом спросила она. — Почему ты смотришь на меня как на червяка?
Тень замерла, застыли фигурки у костра, снова раздался дикий хохот. Велион заскрипел зубами, сжался под навесом в приступе бессмысленного животного страха.
Давление извне усилилось стократно. Оно практически приобрело вещественность — казалось, что над ухом пищит комар, под одежду залез паук, а во рту шевелится скользкая гусеница. Туман застилал глаза, закладывал уши. Это начинало сводить с ума.
— Погоди, — остановил его островитянин, — Епсхо идёт.