Человек из прошлого, такой же, каким иногда чувствовал себя Александр. Каким был Терентьев, про которого теперь пишут книги и снимают фильмы — кинографические и «телевизионные».
Полковник двинул челюстью, обдумывая фразу.
Томас, вместо того, чтобы убить вырожденца на месте, тихо произнес несколько неразборчивых слов. Черная мерзость понимающе кивнула, оскалилась в белозубой улыбке, наполовину прореженной золотом коронок, и исчезла так же незаметно и бесшумно, как появилась.
Он не закончил, потому что опять‑таки все было понятно без слов.
— Ты умер, тебя нет, — упрямо повторил Иван. Короткая фраза из четырех слов потребовала немало времени, каждое слово приходилось произносить на отдельном шаге и выдохе.
Казалось, они неожиданно поменялись местами. Уяснив масштабы грядущей катастрофы, поняв, что опала, так или иначе, закончилась, Томас неуловимо изменился, как будто оборотень, вынужденный вести себя как кролик, вновь накинул серую шкуру.