— И такой вывод вы сделали из… дамского романа нового образца? — Анна взглянула на брошюры.
Ярость и злоба воцарились над полем боя. Безумная, всепоглощающая ненависть разлилась в воздухе, затмевая даже смерчи радиоактивной пыли. Казалось, энергия ненависти обрела материальное воплощение, подобно гальваническому разряду из готических романов, она возвращала силы измождённым, вымотанным до предела бойцам. Перестрелки и сложные тактические комбинации, применение новейшей техники чередовались с самоубийственными лобовыми атаками и лютыми в своей беспощадности рукопашными, в которых штык убивал так же часто, как и пуля.
— Черновский говорит, с таким графиком они будут наращивать амплитуду пять, может быть шесть суток, а затем… — даже Корчевский, у которого, по словам недоброжелателей, по жилам текла не кровь, а охлаждающая жидкость, запнулся.
Сколько Фрикке себя помнил, он никогда не боялся рисковать. Томас был безжалостен ко всем, и в первую очередь к себе, но в то же время абсолютно верил в свою силу и исключительность. Там, где другие начинали колебаться и подсчитывать шансы, теряя время, он шел напролом, не оглядываясь и не сожалея. Прочие отступали или погибали. Он – побеждал, потому что иначе просто не могло быть.
Зазвонил телефон. Поволоцкий кивнул, и сестра приложила ему к уху трубку.
Всех лёгких везли в тыл, но десятки тяжелых и безнадёжных — оставались.