— Поздравляю, — промолвил командир. Он устал, в глаза словно насыпали горячего песка, настойчиво напоминал о себе пустой желудок. Очень хотелось пить, но из‑за мелкой неполадки контейнер с соком и трубкой не работал. Вот так, можно управлять самой дорогой и сложной машиной на свете, ценой в десятки миллионов рублей, и при этом страдать от обезвоживания, потому что сломался механизм ценой в алтын. Теперь придется терпеть до самого конца.
Теоретически противотанковая оборона бригады включала четыре рубежа. На дистанциях до трех километров от переднего края бронетехнику должны были уничтожать бронепрожигающие ракеты. На двух километрах в дело вступала артиллерия с бронебойными снарядами. Как сказал один из генералов–артиллеристов – «когда в прицеле появляется танк, любая пушка сразу становится противотанковой». Один километр – дальность более–менее уверенной стрельбы малокалиберной артиллерии и миномётов. Конечно, уничтожить танк они не смогут, но повредить, обездвижить – вполне. И, наконец, пятьсот метров – дальность стрельбы ракетных ружей. Они смогут пробить броню только в борт или с кормы, и то не у всех танков, но все же хоть что‑то. Ещё оставались гранаты, но это уже оружие отчаяния, последний шанс погибающего.
— Я постараюсь… подняться до вашего уровня.
Сквозь полуприкрытые веки Фрикке в ответ обозрел неожиданного и нежданного соседа. Странный тип — значок чистоты вместо заколки на галстуке, но лоб слишком покат, а форма крючковатого носа весьма близка к границе Эталона. И взгляд неприятный, маслянистый, как будто смазанный салом. Томаса передернуло, его живое воображение сразу нарисовало отвратительный мазок куском жира по голой коже. И ведь может оказаться, что в ракетоплане их места окажутся рядом… Ягер скривился и неожиданно решил позволить себе небольшую шалость. В конце концов, что за день рождения без подарка?
— Слева! Слева!! – истошно вопил мехвод в ТПУ. – «Крестит», уже «крестит»!
— Я верю, — прошептал адъютант, отступая. – Благослови Вас Бог…