«Сделаем, Захарыч. Сделаем$1 — просто сказал Гревнев, без всяких «так точно», переходя на «ты». Идущий на смерть заслужил такую привилегию, и комбриг молчаливо признал за ним это право.
— Успокойтесь, я вас понял, — достаточно миролюбиво промолвил Константин. – Я не могу отвлекаться от… службы. Но если есть какая‑то возможность организовать наблюдение и лечение без отрыва – делайте все, что считаете нужным.
— Я могу надеяться, что планы относительно штурмовой дивизии могут быть… пересмотрены? – выдавил он, наконец, едва ли не с зубовным скрежетом.
— Иван… — рассмеялась Ютта сквозь слезы. – Ведь там наверняка есть и продолжение?.. С её стороны?
— Простите, — лихорадочно оправдывался хирург. – Я искал вас. Даже писал…
— Чуйков… так сказал Чуйков… ты этого знать точно не мог. Значит, мой бред… Или мог?.. Ты говорил, что читал мои черновики… Но все равно не смогу, есть предел того, что посильно человеку.