— Я знаю, что он где‑то там… — глухо сказал он. — Сидит в своей паутине, планирует и считает. Он – олицетворение всей силы этих мерзавцев, их воплощённая воля. А я даже не знаю, как он выглядит, сколько ему лет. Ничего. Вы могли ненавидеть Гитлера, конкретного человека, у которого хотя бы есть… было лицо.
— А говорили, учебные осколков не дают… Кругом обман и мошенничество.
Противник слишком спешил, «ягеры» обрушились на батальон всей массой, намереваясь задавить с ходу, и Гревнев сделал все, чтобы показать, как они ошиблись.
Для того, чтобы получилось «много» и «дёшево» пришлось на ходу менять технологию изготовления. Три месяца назад Козиновы перешли с меди на силумин, но первые партии начали быстро выходить из строя – недопрессованный эрзац трескался, сделанные из него испарители крошились, как говорили медики «от пристального взгляда». Детали следовало очень быстро заменить, причем крайне желательно на ещё более дешёвые.
— Прошу вас… Томас… — робко произнес капитан, стало видно, что он ещё совсем юн. – Машина ждёт.
— Примерно так, — подтвердил Терентьев. – Фланговые удары притормозили их, но только на время. Сейчас Первая Бронеармия разворачивается для того, чтобы закрыть прорыв, а противник подтягивает резервы. На рассвете танкисты начнут рубиться насмерть с «черными братьями». От исхода этой баталии зависит вся битва. И может быть, исход войны.