Зависла длинная пауза. Я услышала в трубке звон посуды и представила, будто вживую: вот они сидят на своей кухне, на том самом мягком уголке, под которым я провела ночь, и на лице у Леры – брезгливость, высокомерие, неудовольствие, и вот Миша протягивает ей трубку…
Лиза устало махнула рукой – все, мол, не о чем говорить.
– Типа, запрещает «Гринпис»? – пробормотала я.
– Они говорят, нам надо выбираться на поверхность.
А потом наступила вода. Она была похожа на стекло, и от холода сразу заболело все тело. Холодная вода не остужает – она болит.
– Даша, – сказал Миша странным звенящим голосом. – Пожалуйста, спаси.