Пипл шел по следу, как собака, не особенно при этом напрягаясь и, уж конечно, не водя по земле носом. Поэтому мы могли отстать и не бояться, что наши подопечные заметят слежку.
Связь оборвалась. Я облизнула очень сухие губы…
Вокруг шли, бежали, смеялись, ругались, сопели, доедали на ходу бутерброды мои соплеменники – студенты. Я брела, как сомнамбула в лесу, никого не замечая, преодолевая головокружение, не уверенная, что вообще доберусь сегодня до аудитории.
– Три с половиной минуты, – сказал Пипл в трубке. Голос его вибрировал от напряжения, будто он держал на плечах груженый угольный вагон. – Мы работаем…
Автобус катился по дороге, наша веселая воспитательница не давала песне умолкнуть ни на секунду. Сама пела громко, немного фальшиво, но очень жизнерадостно.
Он неопределенно мотнул головой. Это можно было истолковать, как «нет», но при большом желании – как «да».