— Ваша с Зильберманом задача следующая: подготовить наши автомобили к дороге и взять запас горючего, проверить имеющееся вооружение и пополнить боезапас, через сорок минут вы должны быть в полной готовности к выступлению. Все понятно? Если да, то выполняйте, старший лейтенант, — и отвернулся к карте.
— Все! Перекур окончен! Нас ждут, — и направился в глубь двора, к небольшому домику, в котором я еще не был. Предъявив удостоверение часовому у входа в дом, капитан провел меня внутрь. Пройдя через небольшой коридор и уютную прихожую, мы подошли к массивной дубовой двери, перед которой стоял еще один сотрудник НКВД. Увидев нас, он, приоткрыв дверь, что-то спросил, затем показал жестом, что я могу зайти. Транеев остался снаружи. Пройдя в дверь, я оказался в небольшом кабинете, очень скромно обставленном. Там стоял обтянутый зеленым сукном письменный стол, на котором лежало несколько папок и стоял телефонный аппарат да настольная лампа с голубым абажуром, книжный шкаф у стены напротив окна и два кресла, в одном из которых за столом сидел Лаврентий Павлович Берия.
— Наши, кто не уехал с Мехлисом, все в подвале школы, вон там. — Он махнул рукой, показывая направление. — А меня отправили проверить, не остался ли кто в здании. Сержант, которого я отправлял вас разбудить, пропал. Я думал, вы вместе ушли куда-то, а оказывается…
— А не боишься открыто говорить о нем? Да еще так, гм, развернуто?
— И Стасов, и Максимов утверждают, что все взятое имеет в их мире огромную ценность, в том числе иконы.
— А что за анекдот? Ну-ка, давай рассказывай! — Мартынов неподдельно заинтересовался. — Давай, давай! Не жмись!