Теперь он скрестил руки на груди. Опустил подбородок. Прикрыл глаза и смотрит на меня, как хищная птица на свой ужин.
Теперь понятно, почему я не слышала, как они уезжают.
– Опаздываешь, Бен. Я ждал, что ты появишься раньше.
– От этого лагеря ничего не осталось. – Он топает ногой по твердой земле.
В комендантский час никому не разрешалось появляться на улице, за исключением военных и «скорой помощи».
– Ну, как тебе это? – Рингер поворачивается ко мне, почти улыбка почти у нее на губах.