— Эй, малый, ты новенький. Половинная доля куда как честно…
Раболепные торгаши протягивали образцы яркой ткани офицерам, слишком пьяным, чтобы стоять на ногах. Оружейники звонко выстукивали мелодии наковален, пока продавцы демонстрировали прочность, остроту и красоту товаров, ловко подменяемых барахлом после вручения денег. Майор с хищными усами замер, выставив воинственный двойной подбородок, а художник при свечах набрасывал его фальшиво-размалёванное изображение. Безрадостный смех и бессмысленный гомон били молотом в больную голову Горста. Всё только лучшее, высочайшего качества, заказное и знаменитое.
— Само собой. На его всезнающее пожатие плечами можно положиться, вот только когда на носу битва — что-то его не видать.
— Не важно. Я сказал «да». — И, во имя мёртвых, как же теперь он в этом раскаивался.
Когда он представил всё везенье, которое привалило к нему за сегодня, то закружилась голова. Такое чувство, что мир избрал его для чего-то. Должно быть, на него имеются великие планы. А как иначе он смог бы выкарабкаться оттуда живым? Он, Кальдер, хрен да маленько такого заслуживающий?
Ударом топора палача грохнули двери конюшни, и всей знаменитой надменности Кальдера едва хватило помешать ему взвиться в воздух. Военные советы никогда не были его любимыми видами сборищ, особенно военные советы его врагов. Тут присутствовали трое из пяти боевых вождей Доу и, как полагалось при неуклонно падающем везении Кальдера, они оказались теми тремя, кому он нравился меньше всего.