Кто бы догадался, что мальчишкой Кальдера каждое утро таскали во двор, упражняться с палашом и копьём. Он сам ничегошеньки не помнил. Ткнул от себя, держа двумя руками, точно старая бабка метлой давит паука, раззявив рот, в глаза лезут мокрые волосы. Надо было постричь долбаные…
Но усмешка Кальдера оказалась стальной. Все потуги Байяза от неё тут же отскакивали.
— Пока мы хлебаем дерьмище, а злата — хер да маленько, — прорычал Йон.
— Не спорю. — Интересно, какой хренью Доу собрался держать занятым его.
— Я знаю, — пробормотал Ручей, и его рот распахнулся настежь, готовый излить правду. Словно его телу хотелось её выплеснуть, извергнуть гниль — так человеку, которого тошнит, бывает необходима рвота. Его рот требовал правды, как бы самому ему не хотелось её скрыть. — Мне нужно кое-что тебе рассказать, вождь, — пересохший язык с трудом перебарывал слова.
— В течение часа оно отправится на юг, — произнёс слуга, поворачиваясь, чтобы уйти.