— А то я не знаю. Ведь я же тебе всё это и велел. Имелось в виду, зачем мы здесь?
— Стирийская кожа. — Кальдер сдвинул веки, образовав щёлку, а губы пождал ровно так, как делал мальчишкой. — Кёрнден Утроба. Всё ещё живой, старый хер?
— Естественно, мать их, не можем! Отступление от служебного долга, вот что это будет! Но сейчас самое время, и конечно же генерал, мать его, Миттерик возжелает узнать, почему это я не действовал по собственной инициативе!
— Союз должно скреплять лицом к лицу, мужем к мужу, железом к железу и кровью к крови. — Кальдер ожидал, что великан проревёт слова, как чудища из детских страшилок, но его голос был скорее мягким. Протяжный, словно он вдумчиво подбирал каждое слово.
До стены добрались и другие солдаты. Мокрые насквозь, сбившиеся, вымотанные. Один перелез через неё, подошёл к пугалу и поднял меч. — Именем Его величества, бросай оружие! — проревел он. Раздались смешочки, резко оборвавшиеся, как только на стену вскочил Валлимир с лицом свирепей чем у дьявола, вместе с ним был и сержант Форест.
Чем ближе надвигались всадники, тем ниже они приникали к коням, опуская копья. Чем быстрей они двигались, вытягиваясь в смертоубийственном галопе, тем медленнее ползло время. Хотелось бы Кальдеру слушать отца, когда тот объяснял ему про местность. Рассказывал с отстранённым взглядом, словно вспоминая былую любовь. Хотелось бы ему научиться применять её так искусно, как скульптор применяет камень. Но он был слишком занят — выделываясь, трахаясь и наживая врагов, которые будут травить его до конца дней. Поэтому, вчера вечером, когда он осмотрел местность и уяснил, что она на полном серьёзе против него ополчилась, он занялся тем, что у него получается лучше всего.