— Тихо. Тихо. Успокойся, Джоселин, — прошептал он, склонив голову. Губы его почти касались моей шеи. — Не надо так говорить. Не надо. Я наврал. Никого я не трахал. Просто жутко разозлился. И наврал. Такой уж я кретин. Я ночевал у Элоди. Можешь сама у нее спросить. Я бы никогда так с тобой не поступил. Я знаю, каково это, когда тебя предают.
Я провела руками по его спине, слегка царапая кожу. Ему это нравилось, я это знала.
— Я не совсем точно выразилась. Конечно, я о них думаю. Даже научилась спокойно смотреть на их фотографии. Главное — не вспоминать, что я ощущала, когда они были рядом.
Брэден бросил на сестру предостерегающий взгляд.
Дыхание у меня перехватило от удовольствия, когда я ощутила прикосновение его возбужденного члена. Он терся и терся, распаляя меня до крайней степени, так, что мне хотелось подпихнуть Брэдена в задницу и заставить наконец войти. Но он крепко сжимал мои запястья и при этом ухмылялся, словно догадываясь о моих намерениях. Бедра его медленно ходили туда-сюда, продолжая упоительную пытку.
Что, если слова Брэдена можно рассматривать как объяснение в любви… сделанное, так сказать, косвенным образом?