— Нет, сэр, вовсе нет. У братьев я работал карусельщиком и зазывалой на центральной аллее. И, хотя у меня не было действующих водительских прав, иногда перевозил разный хлам на грузовике, когда приходилось перебираться по ночам с одного места на другое.
Майло не обратил внимания. Затормозив в облаке песка прямо передо мной, он сел на задние лапы. Я засмеялся и похлопал его по голове.
Ты думаешь так, а потом тебе звонят снова. Женщина на другом конце провода была когда-то красивой девушкой и бегала по Джойленду в веселеньком зеленом платьице и дурацкой робин-гудовской шапочке с камерой „спид-график“ в руках, и кролики, к которым она подходила, редко говорили ей „нет“. Разве они могли отказать этой ярко-рыжей копне волос и сияющей улыбке?
— Молодца. — Он включил радио, и из высоко подвешенной на «Колесе» колонки заиграла музыка. «Холлиз» исполняли «Высокую женщину в черном». Из заднего кармана джинсов Лэйн достал пару перчаток из сыромятной кожи.
В зеркале заднего вида я увидел приближающийся свет фар.
Внезапно зазвонил телефон, по которому я столько раз говорил с отцом — всегда аккуратно записывая время и продолжительность беседы в табличку совести. В ветреной ночной тишине звонок прозвучал как крик. Я подскочил к нему и снял трубку до того, как звонок прозвенел во второй раз.