– Да. Но только если пророчество никто не услышит. Или если его услышат люди.
Да, все верно. Они тогда называли его палачом…
– Я что-то говорил, да? – робко спросил Кеша.
– Зеландская Фландрия, – уточнил Гесер, – нынче это Нидерланды, да. Так вот, Антон, к любой стране прикипаешь. Мне и Тибет дорог, и Индия, и Фландрия. И Россия, конечно! Но с годами понимаешь, что самое главное – это твоя семья, твои друзья, твоя работа. А страны… все мы граждане человечества, вышедшие из него, но ради него живущие и работающие. Все мы – Иные! Вот это главное. Не бойся глупостей старой ведьмы, на ней плохо сказался слишком долгий сон. Не ищи смысла в старой деревяшке Эразма – если даже Арина на нее не позарилась, а ведь могла ее у тебя сто раз спереть, значит, и смысла в ней нет. Вот то, что Иннокентий пророчил… вот тут ты, конечно, сплоховал! Вот это стоило бы узнать!
Обернувшись, я увидел поспешно догонявшего меня Семена. Выглядел тот слегка смущенным, как старый друг, ставший невольным свидетелем неловкой и некрасивой сцены. Но мы были дружны достаточно долго и крепко, чтобы Семену не пришлось изображать, будто он задержался случайно.
– Да. Это плохо, все пророчества плохи… но ты бы остался жить. Учитель вдруг горько рассмеялся.