За каменистым гребнем обнаружился распадок и невысохший биркет, вокруг которого теснились белые палатки. Не надо быть специалистом, чтобы понять — перед ними воинский лагерь. Часовые, стоящие по периметру, дымы под котлами, ружья, составленные в козлы. Белые формы, так знакомые по картинам Верещагина… У биркета стоял русский отряд.
— Так ведь землицу мою мир забрал. Значит, и все повинности забрал.
Пропал Никита, школьный автобус привёз в Ефимки одну Шуру. Тут же выяснилось, что и в Подборье вернулась только Лена Завадова. Петьки Завадова, её двоюродного братца, в автобусе тоже не оказалось. Вместо уроков в этот день было объявление четвертных оценок и общее собрание, а школьная развозка отправлялась как обычно, так что детям выпало три часа неконтролируемого времени. Решили, что мальчишки забаловались, опоздали на автобус и теперь будут топать по домам пешедралом: Завадов — девять километров, а Никита — все двенадцать.
— Ребятёночек-то в самую серёдку Петрова поста зачат, — заметила свекровь. — Грех это.
Разбудил Горислава Борисовича рёв въезжающего на территорию подъёмного крана.
— Самогон? — спросил Горислав Борисович, принюхиваясь к сивушному запаху.