— Конечно. А ты думал, я полезу в семнадцатый год? У истории грандиозная инерция. Уже в шестнадцатом году революцию было не остановить. Даже если отстрелять всех лидеров большевизма, а заодно и эсеров, это ничего не изменит. Дело не в большевиках, просто к этому времени выросло поколение, чьё детство пришлось на девятьсот пятый год. Даже в сказках для этих детишек не было царя-батюшки, а был Николай Кровавый. А потом они прошли страшную школу Первой мировой, научились убивать и умирать, с полным безразличием к своей и чужой жизни. Вот они и сделали революцию, а Ленин, Троцкий или Спиридонова — пена на волнах. Революция отличается от дворцового переворота тем, что её делает народ, поэтому её нельзя остановить, а можно только ценой миллионов жертв потопить в крови, что и было выполнено в тридцатые годы товарищем Сталиным. Я не вижу большой разницы между ним и генералом Корниловым. В любом случае то, что останется от России после гражданской войны, примет самые уродливые формы. Страна-калека с вырезанным населением и ампутированными идеалами. Социализм хотя бы на время вызвал прилив энтузиазма у выживших, а белая идея — уже полный маразм. Нет уж, гражданской войны нужно избежать во что бы то ни стало, а заниматься этим в семнадцатом году — всё равно что заливать Везувий из чайника. Когда вулкан проснулся, его уже не затушишь. А что касается абсолютной монархии, то она исторически обречена, и либо перестроится в архитектурное излишество, либо будет снесена.