Биркет, к которому вышел Никита, был покинут совсем недавно. Густо-жёлтая жижа, скорей напоминавшая мочу, чем воду, ещё не успела просветлеть, да вряд ли она это успеет, так мало её оставалось. Скорей всего, биркет нацело высохнет и оживёт лишь следующей весной.
— Сколько? — задал Николка главный вопрос.
Идёт крестный ход кругом деревни. Споют молитву, потом идут дальше, переговариваясь о земном.
— Да ты пойми, на войне убивают! Ты газеты-то читаешь? Средняя Азия — один сплошной котёл, не здесь, так там заваруха начнётся — это почище Чечни будет, уж я-то знаю.
— Тогда сходим, поглядим на то место, где стрельба была.
Горислав Борисович в который уже раз убито кивнул. Его не отпускало ощущение, что он зажат в мягкие, но неумолимые тиски. Вроде бы всё делается правильно и для его же, Горислава Борисовича, блага, но почему-то в выигрыше всё время оказывается майор. Может быть, это оттого, что майор чётко знает, чего хочет, а Горислав Борисович в лучшем случае вяло сопротивляется, ибо не знает даже, чего он не хочет.