Горислав Борисович осторожно приоткрыл глаза. Густой туман заливал всё окрест, не дозволяя видеть. Но и без того ясно, что никакой преграды нет на сотню лет в любую сторону. Вновь их выручило воспоминание о крынке парного молока, которую приберегает заботливая Феоктиста.
— Никитушка, тебе когда приказ выйдет, домой идти? — тихо спросила Феоктиста.
Родное предприятие Горислава Борисовича очень быстро стало лихорадить. Зарплату предлагали готовой продукцией, а кому они нужны — цветастые мадаполамовые платки? Это капроновые носочки быстро стаптываются, и штопать их до бесконечности нельзя. А головной платок, ежели стирать аккуратно, можно двадцать лет таскать. Так что не покупали готовую продукцию ни в городе, ни в деревне.
— Что-то ты из гостей не в крахмале приехал.
— Курить не запрещено, а будут шуметь по ночам — будем штрафовать.
— Эх, — сказал Платон. — Хорошо жили, да не прижились.