— Не скажи. Только и слыхать: этому на фабрике пальцы оторвало, этому руку зажевало… А ведь заводской машине ездить не положено, на месте стоит.
Не дождавшись ответа, сам поставил на плитку чайник, сходил за вареньем, да так в одиночку и пил чай, произнося перед молчащим Платоном успокаивающие речи.
Покамест в кабаке было пусто, все мужики собрались на делёж земли, но целовальник — Иван Гордеич — стоял на пороге, ожидая питухов. Знал, что сегодня день выдастся горячий, одни придут спрыснуть радость, другие — залить горе.
— Дорога закрылась. Я один иду — попадаю нормально, а обозом едем, то только в шестьдесят пятый. А сейчас уже и туда не попасть, по семьдесят седьмой год дорогу затоптали.
— Ладно, не суть важно. Но теперь понимаешь, что о таких делах надо помалкивать?
— Пусть читает, — вступался Горислав Борисович. — От чтения ещё никому худо не становилось.