Пришедшего в себя китайца увели в каморку, занятую контрразведчиками, а сержант, печально вспомнив о пропавшем увольнительном, отправился в канцелярию, чтобы доложить о происшествии.
Мог и не представляться. Эти «старорежимные» усы впечатляли даже на пожелтевших от времени черно-белых фотографиях. Не узнать их было невозможно.
— Звиняйте, ненько, бананив у нас немае… — под дружный хохот по-украински ответил Кахабар, попутно обратив внимание, что толстушка смеется чуть ли не громче всех. Подошла шутка под настроение. Смех окончательно разрядил напряжение, надо было брать быка за рога.
— Мы не могли уйти из этого района без приказа, а без партизан нас бы моментально поймали. Поэтому мы последовали за отрядом. Но мы не совершали никаких преступлений, — тут же, дернувшись от испуга, добавил Гюнтер. — Прошу также учесть, что я всего лишь выполнял приказ своего непосредственного начальника и мое рабочее происхождение.
Ишь ты! Не по приказанию, по просьбе. Ладно, не таких обламывать приходилось. Хоть ты мне и дед…
Третий другой. Тоже киргиз. Но этот уже в «эпохе». «Хэбэшная» гимнастерка, бывшая когда-то белой, а нынче — серая от пыли, синяя сержантская «пила» на петлицах, и ствол винтовки, торчащий из-за спины. Товарищ Сухов киргизского разлива…