Ишь ты! Не по приказанию, по просьбе. Ладно, не таких обламывать приходилось. Хоть ты мне и дед…
Третий другой. Тоже киргиз. Но этот уже в «эпохе». «Хэбэшная» гимнастерка, бывшая когда-то белой, а нынче — серая от пыли, синяя сержантская «пила» на петлицах, и ствол винтовки, торчащий из-за спины. Товарищ Сухов киргизского разлива…
Аксакал походил вокруг «урусов», горестно покачал головой, задумчиво поцокал языком. Что-то громко крикнул малышу, и тот унесся в глубь кишлака, сверкая чумазыми пятками. Старик еще немного походил. Вася налил чай и протянул кружку старику. Тот одобрительно покивал, присел к «дастархану», сказал что-то по-киргизски. Взял из протянутой миски половинку «Марса», внимательно рассмотрел со всех сторон, принюхался, целиком засунул в рот. Прожевал, запил. Улыбнулся, опять сказал какую-то фразу, показывая на дом. Послушал предложения угощаться еще, подкрепленные недвусмысленными жестами. Взял вторую половинку «Марса», но на этот раз откусил кусок и начал неторопливо жевать, степенно прикладываясь к термокружке…
— Э-э, таварищ капитан, — протянул киргиз, — ты советски, а он, — последовал кивок в сторону Егора, — не советски! Я здес поставлен бдытелност, тиги, крепыт… И падазрытельны человек арестоват! Кайдан билем, может, он шпиен кытайский?
— Ленинградская улица. Тридцатый дом, — так же хмуро буркнул «ефрейтор».
— Какая разница? — спросила та самая, похожая на актрису женщина.