Вообще-то звонить десятилетней дочери в полночь – не самое педагогически верное решение. Но я позвонить не успел – телефон звякнул в моих руках, и я поднес его к уху.
– Мне жаль, – сказал я. – Почему у вас, ведьм, все именно так? Иной, если у него хотя бы пятый уровень, может поддерживать свое тело молодым…
Риджентс-парк окружен дорогими домами, земли вокруг него принадлежат королеве – и их невозможно купить, только арендовать, пусть даже на сотню-другую лет, так что никто из владельцев роскошных особняков и стоящих миллионы фунтов квартир не может с полным основанием сказать «мой дом – моя крепость». Впрочем, это никого не смущало – во всяком случае, двигаясь вдоль парка, я заметил и припаркованный «бентли» с номерным знаком «Armany», и пару людей, лица, которые видел то ли в кино, то ли на первых страницах газет.
– О, правильно, – кивнул Антон. – И еще одно эссе: «В чем смысл жизни Иного?»
Он сглотнул вставший в горле комок. Оглянулся. Старый дуплистый дуб рос в трех шагах от него. Эразм кинулся к дереву, привстал на цыпочки, подтянулся – дупло было чуть высоко для него. Всунул голову в темное, пахнущее прелыми листьями и гнилью отверстие. Внутри что-то зашуршало – лесная мышь, устроившаяся в дупле на ночлег, в панике юркнула в щели дуба.
– Не знаю. А фильм «Эммануэль» сильно повлиял на людей?