Если какой-то дух и царил в поместье, это был дух уныния и заброшенности.
Миссис Норидж скрестила руки на груди. Она молча рассматривала его, и под взглядом холодных серых глаз художник вдруг занервничал.
Сухой голос гувернантки отвлек его от Аманды.
Чего же он не должен был делать? Приглашать Роджера Хинкли? Позволять своей кузине очаровывать его?
– Я вижу какую-то фигуру, – несмело сообщил Персиваль Уокер. – Вот там, за вязом.
Мать мистера Эштона не разговаривала с племянницей до самой смерти. Шарлотта Пирс зачем-то забиралась на чердак, а еще она оставила красную розу в вентиляционной трубе. Роза для Кельвина Кози… Возможно ли, чтобы красавицу Шарлотту и секретаря что-то связывало?